Koт (19 Апрель 2017 - 21:47) писал:
Я не очень понимаю, где какой стиль, где, какое барокко...
Но я знаю, что большевики-умельцы Храмы приспосабливали под склады... Что уж там следить за закругленностью... Свиньям, что зубья на фронтончиках, что... закругленность!
Но я знаю, что большевики-умельцы Храмы приспосабливали под склады... Что уж там следить за закругленностью... Свиньям, что зубья на фронтончиках, что... закругленность!
Гады, гады конечно.
Цитата
А Главу такую не помню уже...
Детская книжка.)) Александра Бруштейн, "Весна". Рассказ про кондитера мироеда.
Скрытый текст
- Понимаете, - говорит она уже обычным своим веселым голосом, - мне
вчера должны были заплатить за урок за целый месяц: пять рублей!
- И не заплатили? - сочувственно ахает Катенька.
- Обманули, шельмы! Я готовлю в гимназию дочку кондитера Кохановского.
У них при кондитерской еще и кафе. Урок шикарный. Пять рублей в месяц -
заниматься с девочкой ежедневно по часу. Как прихожу - сейчас мне подают
стакан "бялой кавы" (кофе с молоком) и миндальное пирожное. Пирожное,
правда, чуть с черствинкой - вчерашнее пирожное; подавать его посетителям
кафе сегодня нельзя, - но все равно я довольна.
Выпиваю "бя'лу ка'ву", а пирожное уношу с собой в бумажке.
Вечером съедаем с мамой пополам. Все чудно, правда? Ну, а вчера... -
Люся на секунду запинается, потом говорит сердито и мрачно. - Вчера
оказалось, что кондитер Кохановский - скважина, сквалыга, выжига, хапуга!
Вот он кто!
- Не заплатил за уроки?
- Заплатил! - с презрением говорит Люся. - Заплатил, но вычел из пяти
рублей стоимость двадцати шести стаканов "бя'лой кавы" и двадцати шести
миндальных пирожных. И еще говорит: "Я вам по своей цене считаю товар - не
так, как посетителям кафе: пирожные считаю вам по три копейки за штуку,
бя'лу ка'ву по пяти копеек за стакан". Ну, и...
- И что?
- И все!.. Принесла я маме вместо пяти рублей два рубля семьдесят пять
копеек.
- Мама огорчилась? - спрашивает Маня.
- А ты как думала? Ведь мы на эти пять рублей рассчитывали. Мама
работает просто рук не покладая. Прислуги мы не держим, а у нас два
квартиранта, жильцы, да еще троих столовников обедами кормим. Мама все сама:
и на базар, и полы моет, и одежду чистит, и в комнатах прибирает, и обеды
стряпает, и посуду моет. А платят они все - гроши, да еще сегодня есть они у
нас, эти жильцы и столовники, а завтра - фью, ни одного! Вот мои десять
рублей в месяц - за два урока (у меня еще и второй урок есть), - они нам во
как нужны!
- Твоя мама... плакала вчера? - неожиданно спрашивает Соня.
- Немножко побрызгала... - В голосе Люси звучит чуть насмешливая
нежность. - Мама у меня как ребенок. Поплакала, перебрала всех покойников:
"Видел бы это твой бедный папа!
Знал бы это твой бедный дедушка!" Потом подумала и сказала:
"Уж если нужно, чтобы кто-нибудь был поросячья душа, так пусть лучше
будет этим твой кондитер Кохановский, а не мы с тобой!" Потом села за
пианино, заиграла, запела: "Он уехал, жених - он в чужой стороне!.." А уж
вечером, когда я спать легла, мама поцеловала меня: "Не горюй, дочка!
Совесть у нас чистая, живем честно, трудимся, никаких благодетелей в плечико
не целуем!.."
Кто-то спрашивает:
- А как же с кондитером Кохановским? Будешь давать уроки его девочке?
- Конечно! Только уж "бя'лу ка'ву" я пить отказываюсь. Ну, а пять
рублей в месяц - это деньги!
вчера должны были заплатить за урок за целый месяц: пять рублей!
- И не заплатили? - сочувственно ахает Катенька.
- Обманули, шельмы! Я готовлю в гимназию дочку кондитера Кохановского.
У них при кондитерской еще и кафе. Урок шикарный. Пять рублей в месяц -
заниматься с девочкой ежедневно по часу. Как прихожу - сейчас мне подают
стакан "бялой кавы" (кофе с молоком) и миндальное пирожное. Пирожное,
правда, чуть с черствинкой - вчерашнее пирожное; подавать его посетителям
кафе сегодня нельзя, - но все равно я довольна.
Выпиваю "бя'лу ка'ву", а пирожное уношу с собой в бумажке.
Вечером съедаем с мамой пополам. Все чудно, правда? Ну, а вчера... -
Люся на секунду запинается, потом говорит сердито и мрачно. - Вчера
оказалось, что кондитер Кохановский - скважина, сквалыга, выжига, хапуга!
Вот он кто!
- Не заплатил за уроки?
- Заплатил! - с презрением говорит Люся. - Заплатил, но вычел из пяти
рублей стоимость двадцати шести стаканов "бя'лой кавы" и двадцати шести
миндальных пирожных. И еще говорит: "Я вам по своей цене считаю товар - не
так, как посетителям кафе: пирожные считаю вам по три копейки за штуку,
бя'лу ка'ву по пяти копеек за стакан". Ну, и...
- И что?
- И все!.. Принесла я маме вместо пяти рублей два рубля семьдесят пять
копеек.
- Мама огорчилась? - спрашивает Маня.
- А ты как думала? Ведь мы на эти пять рублей рассчитывали. Мама
работает просто рук не покладая. Прислуги мы не держим, а у нас два
квартиранта, жильцы, да еще троих столовников обедами кормим. Мама все сама:
и на базар, и полы моет, и одежду чистит, и в комнатах прибирает, и обеды
стряпает, и посуду моет. А платят они все - гроши, да еще сегодня есть они у
нас, эти жильцы и столовники, а завтра - фью, ни одного! Вот мои десять
рублей в месяц - за два урока (у меня еще и второй урок есть), - они нам во
как нужны!
- Твоя мама... плакала вчера? - неожиданно спрашивает Соня.
- Немножко побрызгала... - В голосе Люси звучит чуть насмешливая
нежность. - Мама у меня как ребенок. Поплакала, перебрала всех покойников:
"Видел бы это твой бедный папа!
Знал бы это твой бедный дедушка!" Потом подумала и сказала:
"Уж если нужно, чтобы кто-нибудь был поросячья душа, так пусть лучше
будет этим твой кондитер Кохановский, а не мы с тобой!" Потом села за
пианино, заиграла, запела: "Он уехал, жених - он в чужой стороне!.." А уж
вечером, когда я спать легла, мама поцеловала меня: "Не горюй, дочка!
Совесть у нас чистая, живем честно, трудимся, никаких благодетелей в плечико
не целуем!.."
Кто-то спрашивает:
- А как же с кондитером Кохановским? Будешь давать уроки его девочке?
- Конечно! Только уж "бя'лу ка'ву" я пить отказываюсь. Ну, а пять
рублей в месяц - это деньги!