Путешествие из Тель-Авива во Львов.
Часть 5.
Что-то я совсем забросил свои любимые воспоминания о любимом городе...
Продолжаю с радостью.
Быть во Львове означает бесконечное хождение по экскурсиям! Иначе незачем и быть там!
Львов бесконечен для изучения и получения от этого удовольствия.
Возможно, это для меня и таких, как я... Но как можно пройти мимо музея оружия? Не зайти в музей стекла? Не полюбопытствовать, как дела в Армянской Церкви? В Итальянском дворике?
Не взобраться на самую высокую точку Львова, с которой весь город, как на ладони? А по дороге не проехать мимо самого маленького "Минимаркета"?
Обязательно нужно все это увидеть, послушать экскурсовода, а потом, опять приехать и пройтись еще и еще раз по этим чудесным уголкам живого города-красавца!
Я знал заранее, что ничерта не запомню из того, что рассказывает экскурсовод, но во время рассказа будет интересно!
В музее оружия я воспользовался услугой экскурсовода. Индивидуальная экскурсия стоила очень умеренно 100 гривен (это 13 шекелей). И, конечно, я не запомнил ничерта! Хотя парень-экскурсовод очень старательно рассказал мне о старинных пушках, пиках, кальчугах, саблях, мечах и прочих "средствах принуждения врагов к миру"...
Я окончательно осознал: украинское могущество никогда в своей истории не прирастало чужими землями или иными (чужими!) богатствами... Дай Б-же, свои защитить...
Из музея оружия - в Армянскую Церковь.
У входа я увидел несчастную женщину, чем-то напомнившую мне ту, которую смыл Никита Балмашев, как позор с лица трудовой земли и Республики. В "Соли" Бабеля...
Помните:
"Оборотись на жен наших на пшеничной Кубани, которые исходят женской силой без мужей, и те, тоже самое одинокие, по злой неволе, насильничают проходящих в их жизни девушек... А тебя не трогали, хотя тебя, неподобную только и трогать. Оборотись на Рассею, задавленную болью...
А она мне:
- Я соли своей решилась, я правды не боюсь. Вы за Рассею не думаете, вы жидов Ленина и Троцкого спасаете.
- За жидов сейчас разговора нет, вредная гражданка. Жиды сюда не касаются. Между прочим за Ленина не скажу, но Троцкий есть отчаянный сын тамбовского губернатора и вступился, хотя другого звания, за трудящийся класс. Как присужденные каторжане вытягают они нас - Ленин и Троцкий - на вольную дорогу жизни, а вы, гнусная гражданка, есть более контр-революционерка, чем тот белый генерал, который с вострой шашкой грозится нам на своем тысячном коне... Его видать, того генерала, со всех дорог и трудящийся имеет свою думку-мечту его порезать, а вас несчетная гражданка, с вашими антиресными детками, которые хлеба не просют, и до ветра не бегают - вас не видать, как блоху и вы точите, точите, точите...
И я, действительно, признаю, что выбросил эту гражданку на ходу под откос, но она как очень грубая - посидела, махнула юбками и пошла своей подлой дорожкой. И увидев эту невредимую женщину и, несказанную Рассею вокруг нее, и крестьянские поля без колоса и поруганных девиц и товарищей, которые много ездют на фронт, но мало возвращаются, я захотел спрыгнуть с вагона и себе кончить или ее кончить. Но казаки имели ко мне сожаление и сказали:
- Ударь ее из винта.
И сняв со стенки верного винта я смыл этот позор с лица трудовой земли и Республики.
И мы, бойцы второго взвода, клянемся перед вами, дорогой товарищ редактор, и пред вами, дорогие товарищи из редакции, безпощадно поступать со всеми изменниками, которые тащут нас в яму и хотят повернуть речку обратно и выстелить Рассею трупами и мертвою травой".
За всех бойцов второго взвода - Никита Балмашев, солдат революции".
Так вот, при входе в Церковь она стояла одна с дитем, а когда мы выходили из Церкви, она жутким матом ругалась со своей конкуренткой, пожилой дамой не малых лет, которая, как мне показалось была еще более виртуозной в области метафор, чем моя Наташка по отношению к левым политикам...
Поскольку дело было у Церкви, то и я, другие экскурсанты не решились вмешаться в беседу двух леди, полагая, что мы, возможно, не разбираемся в сути их беседы... Возможно, они обсуждали нечто теологически сложное, недоступное нам. Скажем, о предстоящем скоро получении Томоса или о чем-то таком же значительном... Часто слышалось слово о матери, но контекст был неразборчив...
Вы в обмороке? И правильно! Это ужасно. Я привыкнуть не могу!
(Продолжение следует)